и время от времени бросаю взгляд под стол, чтобы убедиться, что остальные мохнатые друзья еще не подошли.

– Да он вас не тронет!

В Ральфе есть что-то детское, и в горле у меня появляется комок. Я стала более сентиментальной после рождения Финна. Смотрю на Ральфа и вижу маленького мальчика, каким он когда-то был, и спрашиваю себя, что же заставило его стать таким? Любили ли его в детстве? Оберегала ли его мама? Кто о нем беспокоится сейчас? Может, Оливия? Поэтому она сюда приходит? Дождь хлещет в окна, ветер гудит в щелях вагончика. Я почему-то чувствую себя в безопасности, хотя не исключено, что напрасно. Вдруг Ральф на это и рассчитывает? Заманивает сюда жертв, изображая такого простачка, живущего в компании животных… Когда я лезу в сумку за телефоном, чтобы записать наш разговор, на всякий случай перекладываю газовый баллончик поближе.

– Ничего, что буду записывать? – спрашиваю и устанавливаю между нами микрофон.

– Валяйте.

– Зачем приходила Оливия? – Я пью кофе маленькими глоточками в ожидании ответа.

Ральф пожимает плечами.

– Она часто забегает. Она мой друг. Всегда ко мне хорошо относилась. Знаю, что болтают обо мне люди, но она не смеется надо мной, как остальные.

– Вы были знакомы до аварии?

Он качает головой.

– Стали общаться только после того, как исчезли ее подружки. – Огромные руки крепко сжимают кружку. Несколько секунд он молчит, глядя на кофе, потом говорит: – Славные были девчонки, очень хорошенькие.

Я гоню от себя предвзятую мысль, что Ральф в некотором роде извращенец. В конце концов, он просто слегка странный и живет в лесу в одиночестве. Но потом вспоминаю бледное лицо Оливии, ее заплаканные глаза… Он что-то сделал?

– Вам нравились девушки, Ральф? А Оливия нравится?

Он поднимает на меня глаза.

– Я их не знал. Оливия – просто мой друг, я уже сказал.

– Вы что-то видели той ночью? Что-нибудь подозрительное?

Ральф закусывает губу, будто хочет помешать себе говорить, чтобы не сказать лишнее.

– Оливия утверждает, что увидела на дороге фигуру, поэтому и свернула так резко. Вы что-то заметили?

Он опять пожимает плечами, отводит глаза.

– Нет, я не видел человека на дороге.

– Вы что-то говорили про яркий свет? Потом передумали?

Ральф вздыхает.

– Давно это было, не помню.

– Вы свет видели?

– Оливия велела не говорить об этом.

– Оливия велела не говорить о чем? О ярком свете?

– Сказала, люди будут смеяться. Будут смеяться надо мной.

– Почему?

– Потому что я верю в инопланетян.

Ах, да. Его версия про пришельцев…

– Оливия тоже видела этот свет?

Ральф чуть заметно кивает. Вдруг громко, с чувством говорит:

– Это место непростое, я говорю об этом много лет! Оно к себе притягивает!

– Так почему там был яркий свет, Ральф?

– НЛО, конечно. Они ослепили меня. А потом… потом они вроде как испарились.

Он смотрит на меня в упор. Интересно, сам он верит в то, что говорит? Я пытаюсь применить другую тактику.

– А почему Оливия ушла отсюда в слезах?

Он плотно сжимает губы. Встает, при этом ударяется ногой о стол, мой телефон чуть не падает с подставки.

– Думаю, вам пора.

Я очень расстраиваюсь.

– Ральф, вы защищаете Оливию?

– Я больше не хочу говорить про Оливию. Она велела мне молчать. У меня уже поперек горла все, кто занят расспросами. Все обвиняют меня! – Щеки у него покраснели.

– Велела молчать о чем?

– Пожалуйста, уходите.

Он распахивает дверь. Я неохотно забираю телефон, подставку и кидаю их в сумку. Выйдя на мокрую траву на лужайке, говорю:

– Ральф…

Но он уже захлопнул входную дверь. Прямо перед моим носом.

14

Небо сильно потемнело с тех пор, как я вышла из вагончика. На обратном пути думаю о нашем странном разговоре с Ральфом. Сзади раздается хруст ветки. Я останавливаюсь, по телу бегут мурашки, ноги каменеют. Оборачиваюсь – никого. Бросаюсь бежать. Неужели Ральф пошел за мной? Может, он совсем не такой безобидный, как мне показалось? Может, он психопат? Когда я замечаю свет в домике «Фоксглоув», вздыхаю с облегчением. В окне мелькает чья-то тень.

Добравшись наконец до своего жилища, сразу включаю свет. Я вся мокрая и мне холодно. Задергиваю шторы. Не хочу смотреть на деревья, от них будто исходит угроза. Кажется, что они могут проглотить меня. Стягиваю мокрую одежду и устраиваюсь в кресле у камина. Время пообщаться с Финном.

Сын подходит к телефону в гостиной. За ним – чернильного цвета стена, которую я красила в прошлом году. Он радостно улыбается мне, но вид у него усталый. Надеюсь, Гевин не разрешает ему поздно ложиться спать.

Рассказываю ему про лес, напоминаю эпизод из сериала «Доктор Кто». Он хохочет.

– Правда, мам, звучит офигенно!

– Иногда кажется, деревья могут попасть в дом через окна; их ветки – как пальцы, они пытаются меня схватить. Я как будто в маленькой коробочке в лесу.

Сын со смехом просит меня показать лес, поэтому я иду к окну и отодвигаю занавеску, чтобы он сам смог его увидеть. Замечаю промелькнувший плащ. Это Ральф решил меня навестить? Или человек из дома напротив, которого я видела раньше? Вглядываюсь, но все смазано из-за мокрого стекла, и я не понимаю, правда кто-то там был или показалось. Закрываю шторы и возвращаюсь к разговору с Финном.

– Здорово! Жалко меня там нет… Мы могли бы все обследовать.

Сердце слегка сжимается. Мне тоже хотелось бы видеть его здесь. Или самой быть там. Сейчас все отдала бы за то, чтобы оказаться вместе с ним дома, уютно устроиться на диване и смотреть «Доктор Кто».

– Здесь не совсем так, как в «Центр Паркс». – Холодею при воспоминании о походе к вагончику Ральфа. Правда, я рада, что у меня есть запись нашей беседы.

Мы говорим о школе. Я замечаю маму; она протягивает Финну молоко и печенье.

– Можно я потом поговорю с Нанной?

Мне хочется спросить, что за женский голос я слышала в прошлый раз, но боюсь создать неловкую для сына ситуацию. Он думает, что мы с Гевином решили немного отдохнуть друг от друга и скоро все опять будем жить вместе. Наверное, все это ему не очень понятно.

Финн жует печение и рассказывает про школу, своего учителя, мистера Картера, которого он обожает. Кончики пальцев у него в чернилах, ногти обгрызены.

– Хочешь сейчас поговорить с Нанной?

Я киваю и прощаюсь с ним, посылаю воздушный поцелуй, жалея, что не могу его обнять. Изображение на экране дергается, когда он передает планшет маме. Появляется верхняя часть ее головы, вижу